Страшная
зараза — оспа, перекочевала в Россию из Европы. Сначала она
свирепствовала в центральных районах страны, но постепенно проникла
дальше — на восток, угрожая существованию народностей Сибири. Эпидемия
стала грозить русскому государству всеобщей трагедией.
В
1610 году оспа опустошала целые районы Нарымского ведомства, в 1631 —
косила остяков и самоедов по Енисею, в 1651 году этой беде подверглись
якуты на Лене. В некоторых районах выживала только четверть населения и
те с паническим страхом убегали из селений и скрывались в глухой тайге. С
1691 до 1693 года болезнь безжалостно уничтожала чукотские стойбища, а
«…приколымских чукчей почти не осталось».
В
Калмыцких степях оспа кочевала от одного улуса к другому, а потом вдруг
неожиданно охватывала все разом. Ужас сковывал суеверных степных людей,
когда они обнаруживали признаки оспы у своих близких. Обезумевшие от
страха мужчины бросали кибитки с семьями на произвол судьбы, а сами со
своим скотом уходили далеко в степи. Никакие родственные чувства не
могли удержать их перед страхом страшной заразы.
С
нашествием оспы население Сибири резко сократилось, а некоторые
небольшие народности вымерли целиком. Правительство стало понимать, что в
первую очередь нужны какие-то профилактические меры для борьбы с этой
эпидемией.
В
1640 году вышло первое правительственное распоряжение о строжайших
правилах по обращению с павшими животными: «…А которыя люди того
Государева указа не послушают… и со всякия падежныя животины учнут кожи
снимать, или которыя падежных лошадей… в землю копать не учнут… тех
людей, по Государеву указу, велено бить кнутом без всякия пощады».
В
Москве и Петербурге стало развиваться «…дело медицинской полиции»,
усилился санитарный надзор и был обнародован очередной указ: «…Где у
кого учинится во дворе болезнь с язвами… всем о том велено извещать
Государю… чтоб их государство здоровое сберечь и беды на Московское
Государство не повесить…».
А
в 1727 году в Петербурге в связи с эпидемией оспы последовало строгое
распоряжение о прекращении доступа населения на Васильевский остров, где
находилась в то время резиденция четырнадцатилетнего царя Петра
Второго. Но строгие запреты были напрасны. Ближайший фаворит — князь
С.Г. Голицын принёс заразу к царю от двух своих больных дочек и «…Понеже
по воле Всемогущего Бога, Державнейший Великий Государь, Пётр Вторый
Император и Самодержец Всероссийский, болезнуя оспою Генваря 7 дня от
времяннаго в вечное блаженство того ж Генваря 18 числа в 1-м часу по
полуночи отыде…», так извещалось в объявлении Верховного Тайного Совета от 4 февраля 1730 года о смерти Петра Второго.
В
память о его кончине была выбита серебряная медаль диаметром 45 мм с
изображением на лицевой стороне профильного портрета усопшего, а на
оборотной — семи кипарисов, все надписи на латинском языке.
Ровно
через одиннадцать лет, в царствование дочери Петра I Елизаветы, в 1741
году в Петербурге снова вспыхнула эпидемия оспы. Печальная участь
племянника побудила императрицу оградить себя от повторения этой ужасной
напасти. Она издала указ «О воспрещении проезда ко дворцу лицам, у
которых в домах окажется оспа…». Елизавета понимала, что обычные
меры ограничения не дают гарантии от дальнейшего распространения заразы.
Изоляция больных — более надёжное средство. Но всё-таки меры не
принимались. И, более того, даже на предложение известного греческого
врача Дмитрия Монолаки приехать в Петербург и лично ей, Елизавете,
сделать «инокуляцию» оспы, она ответила отказом из-за нерешительности
своего характера.
И
только с приходом к власти императрицы Екатерины II последовал 19
декабря 1762 года указ «Об учреждении особых домов… для одержимых
прилипчивыми болезнями и об определении для сего докторов и лекарей…».
Дома эти должны были находиться, как правило, за пределами города. Так
появился первый «Оспяный дом» при Московском воспитательном заведении.
Затем в 1763 году такой же учредят в Сибири — в Тобольске, лекарства для
которого «…разрешено было брать из казённой аптеки». Наряду с
этим, согласно последним указам, было запрещено больным или имеющим
больных в доме посещать церкви, приглашать знакомых на похороны, вносить
покойника в кладбищенскую церковь, а кладбищенские священники вообще
изолировались от остальной иерархии священнослужителей. Но этого было
недостаточно для борьбы с эпидемиями оспы. Нужны были более решительные
меры.
На
заседании Комиссии по Уложению 11 декабря 1767 года депутат доктор Аш
указывал на успехи Западной Европы, особенно Англии, в борьбе с этой
заразой. Убеждая в благополучных исходах «инокуляции», он приводил
наглядные примеры успешного привития оспы в прибалтийских районах
Российской империи: «…Здесь (на заседании комиссии) находятся светлейшая
принцесса Гольштейн-Бек и сиятельная графиня Чернышёва, из коих первой в
Ревеле, а другой в Лондоне прививали оспу с совершенною удачею, о чём
оне ныне и не сожалеют…». Он уверял, «…что вернейшим средством
для предохранения русского населения от оспенных эпидемий следует
признать искусственное заражение этою болезнью».
Но
как убедить простой народ России? Ведь ходили невероятные слухи о том,
что «…у многих англичан, коим учинено оспенное привитие, выросли коровьи
рога». Как реально решить проблему внедрения оспопрививания в
низшие слои населения периферии, если столичное высшее общество считало
это шарлатанством? Императрица понимала, что нужен убедительный,
наглядный пример для всех. И тогда она решила показательно привить оспу
себе и своему наследнику — сыну Павлу. Вот что она писала королю
Фридриху II, который тоже был противником этой процедуры: «С детства
меня приучали к ужасу перед оспою, в возрасте более зрелом мне стоило
больших усилий уменьшить этот ужас, в каждом ничтожном болезненном
припадке я уже видела оспу… Я была так поражена гнусностью подобного
положения, что считала слабостию не выйти из него. Мне советовали
привить оспу сыну. Я отвечала, что было бы позорно не начать с самой
себя, и как вести оспопрививание, не подавши примера? Я стала изучать
предмет, решившись избрать сторону, наименее опасную — оставаться всю
жизнь в действительной опасности с тысячами людей или предпочесть
меньшую опасность очень непродолжительную и спасти множество народа? Я
думала, что избирая последнее, я избрала самое верное».
Через
английского посла она пригласила в Россию инокулятора лейб-гвардии
лекаря Димсделя. 12 октября 1768 года он взял лимфу у болевшего в
Коломне мальчика Саши Маркова, смочил ею нитку, которую протянул под
кожею на руке Екатерины II — в этом и заключалась вся операция
оспопрививания. Саше Маркову за лимфу было пожаловано дворянство и новая
фамилия — Оспенный.
Этот
наглядный пример с привитием оспы самой российской императрице послужил
резким толчком к дальнейшему внедрению оспопрививания в России. Сразу
же был учреждён петербургский оспенный дом под названием Вульфоваго,
императрица обнародовала торжественный манифест, в котором призывала
народ не страшиться прививок, действие которых испытала на себе. Начали
посылаться во все концы России врачи, лекари и вновь обученные
прививальщики. Для более успешного развития этого дела были отчеканены
различные по величине и металлу медали с надписью «За прививание оспы».
Все
эти медали — золотые, серебряные и бронзовые — диаметром 36 и 62 мм
одинаковы по исполнению, на лицевой стороне их изображение императрицы
Екатерины II в короне с надписью вокруг портрета: «Б. М. ЕКАТЕРИНА II
ИМПЕРАТРИЦА И САМОДЕРЖ. ВСЕРОСС». А на реверсе — изображение богини
Гигиеи, укрывающей своей мантией столпившихся возле неё семерых
голых ребятишек; вверху (по кругу) надпись: «ЗА ПРИВИВАНИЕ ОСПЫ». Обе
стороны штемпелей резал талантливый крепостной русский мастер-самоучка Тимофей Иванов.
Эти
медали были введены Вольным Экономическим обществом, которое было
учреждено в 1765 году «…в целях распространения в государстве полезных
для земледелия и промышленности сведений» и являлось одним из первых
подобного рода обществ в мире. Возглавлял его фаворит Екатерины II Григорий Орлов.
В
память привития оспы самой императрице, а больше для рекламы
оспопрививания по указанию Сената от 14 мая 1772 года была отчеканена
мемориальная медаль, на лицевой стороне её погрудное изображение
Екатерины II, а на оборотной — храма Эскулапа, перед которым лежит
поверженный дракон. На переднем плане представлена во весь рост вышедшая
из храма с детьми императрица, показывающая России рубцы от привития
оспы на правой руке; слева от неё — чуть приотставший наследник Павел.
Над всей этой композицией дуговая надпись: «Собою показала пример», под
обрезом, внизу — «октября 12 дня 1768».
Позднее,
в 1805 году, по указанию императора Александра I была выбита
персональная наградная медаль мулле Аджиеву за содействие по
распространению прививания оспы в Астраханской губернии. На лицевой
стороне, под лучезарным вензелем «А—I», увенчанным императорской
короной, пятистрочная надпись на русском языке: «За полезное — мулле
Асан — Даутъ Аджиеву — 1805 г.»; на оборотной — арабская вязь,
рассказывающая о его стараниях.
Ещё
позднее — при Николае I, 16 февраля 1826 года были отчеканены наградные
медали «За прививание оспы» с ушком для ношения на левой стороне груди
на зелёной ленте.
Эти медали подразделяются на шесть типов:
Золотая, диаметром 40 мм, без указания медальера.
Золотая, диаметром 40 мм, с надписью «А. П. Лялин».
Золотая, диаметром 40 мм, с надписью «Коп. В. Б.».
Золотая, диаметром 28 мм, без указания медальера.
Серебряная, диаметром 40 мм, без указания медальера.
Серебряная, диаметром 28 мм, с надписью Р. (резал) А. Лялин.
Золотые
медали предназначались для награждения священников и чиновников,
прививавших оспу. Серебряные — для прививальщиков-простолюдинов.
Несколько
позднее были отчеканены ещё два вида серебряных медалей диаметром 28 и
40 мм с надписями на финском языке. Они служили для поощрения
прививальщиков оспы на территории Финляндии.
Медали XIX века тоже присуждались Вольным Экономическим обществом. Выполнены они медальерами А. Клепиковым и А. Лялиным.
Согласно
статье 727 «Свода Законов Российской Империи за 1910 год» указывается,
что «…Прививатели предохранительной оспы вообще, гражданского и прочего
ведомств, награждаются золотыми и серебряными медалями по уставу
Врачебному».
На
фото показана медаль, выполненная Александром Лялиным — учеником
знаменитого медальера Фёдора Толстого, сработавшего целую серию памятных
медалей на различные сюжеты Отечественной войны 1812 года,
представляющих собой образцы высшего достижения русского медальерного
искусства.